Для каждого порядочного жильца разговоры за жизнь промозглым осенним вечером - самое милое дело. Главное тут - найти животрепещущую нить для разговора. Нить, которая бы была раскалена до красна или напряжена, как тетива лука, до предела. Ибо если нити нет, то и разговор превращается в пустую болтовню.
Хорошо если, к примеру, мусоропровод засорится. Тогда можно выйти на площадку и, потрясая смрадный воздух подъезда кулаками, в форме драматического монолога выместить злость, предположим, на соседе сверху, который кормит на своем подоконнике голубей, а его кот весь подъезд обгадил. Разумеется по совместительству с этим вредительством сосед засоряет и мусоропроводы.
Или вот лампочку в подъезде выкрутят. Выкручивают лампочки тоже соседи, даже если это делают чужие хулиганы. И когда вопрос в подъезде встает ребром: кто из мерзавцев смог бы устроить это пакостное дело? - тогда в тревожной полутьме лестничного марша слышны приглушенные заговорщицкие голоса соседок. Оказывается, что мерзавцев в подъезде у нас пруд пруди, мерзавец сидит на мерзавце и мерзавцем погоняет. И по авторитетному мнению бабы Любы с первого этажа, мерзавцем в нашем подъезде может быть каждый!
Поговорят и от души, глядишь, отлегло…
Жителям дома по улице Дикого повезло. В ночь с пятницы на субботу в доме отключили воду. И холодную, и горячую! Первой на площадку первого этажа с лицом, беспощадным от гнева вышла баба Люба. Укоризненно посмотрев из-под пухового платка, который она носила, кажется, и летом и зимой, на процессию незнакомого люда, она обронила на всякий случай нижеследующую фразу. Собственно адресатом этой реплики не был никто и были все вместе и сразу. В книгах Майн Рида про индейцев, она вполне могла сойти за топор войны, брошенный врагу:
- Ходит тут незнамо кто, а потом лампочки у подъезда пропадают!
Драматическая ремарка, впрочем, успеха не имела. И безвольно умерла в подъездном мраке, а недолгое ее эхо поглотили пучины затхлого мрака.
Воду в доме отключали часто, и очередное отключение само по себе еще ничего плохого не сулило. Поэтому и первый бабин Любин выход в свет с оглашением соседей о творящихся в мире безобразиях, не увенчался ничем. Но через пару часов, когда жильцы дома, возвратились с работы и, не обнаружив в кранах ничего, кроме захлебывающегося, словно в предсмертной агонии, жалкого и никчемного сипения, состоялся второй выход. Второе явление имело более высокий резонанс, чем первое. К проблеме отсутствия воды в кранах были привлечены свежие силы: Валентина с мужем Колей с первого этажа и чета Несмачных со второго. После небольшой и непродолжительной перепалки бабы Любы с Колей собрание жильцов, в конце концов, увенчалось хоровым много гласным реквиемом по почившему в бозе водоснабжению.
По авторитетному мнению четы Несмачных отключение воды произошло от того, что в жэке сидят отъявленные негодяи и воры, которых мало что перестрелять, а давно пора вывести на чистую воду. При упоминании воды Валентина, которая замочила белье, чуть было не всплакнула. Но ее не только чистой, и даже с каким-то железистым осадком, от которого засоряется носик чайника, днем с огнем уже не найдешь.
В зловещей тишине Коля, муж Валентины, опорожнившей по обыкновению пару пива, пробовал было исполнить старый бородатый каламбур: "Если в кране нет воды...", - но получил от верной супруги удар чугунным кулаком в бок, сбился, закашлялся и умолк.
Еще через минут десять к митингующим соседям примкнула Вера Сокол, старшая по подъезду, к которой с надеждой и негодованием собравшиеся и обратили свои пламенные взоры. Вера Сокол, как женщина активная и с охотой пускающаяся во всякие внутриподъездные склоки, выразила возмущение и сказала, что она, Вера Сокол, этого так не оставит:
- За что мы платим? - гремел угрюмой медью Верин голос. - Я до самого мэра дойду!
Тут же сверху, на голоса, вышла соседка с шахматной фамилией - Шах и известила уважаемое собранию о том, что Машин Сергей опять пришел пьяный и выбил стекло во входной двери предбанника, и что неплохо бы вызвать милицию с тем, чтобы прекратить эти пьяные оргии. Но пьяные похождения Машиного Сережки особого энтузиазма у соседей не вызывали. А баба Люба, укоризненно покачав головой в пуховом платке, философски заметила:
- И то сказать, за лифт теперь надо платить 10 рублей с носа. Да я лучше пешком ходить буду!
К ночи бесплодные сетования и жалобы на судьбу злодейку, поселившую их в этом казенном доме от летно-исследовательского института, который дышит на ладан и потому отдал его на баланс городу, а городу он не нужен, сами собой увяли. Соседи разошлись смотреть телевизор. А по утру в субботу вялый журавлиный клин потянулся к соседней школе. Запасы воды кончились. Все было просто и чинно, если бы еще не успевший опохмелиться Коля сказал:
- Это Путин во всем виноват!
Раздражение вспыхнуло с новой силой. Василий Иванович с четвертого этажа, работавший в Москве в каком-то издательстве, а потому человек интеллигентный с напряженной ноткой в голосе вызывался оппонировать неопохмелившемуся супругу Валентины. К нему присоединилась и Вера Сокол. В результате не отличающегося дипломатичностью и деликатностью диалога в число виновников драмы попали: водопроводчик Виктор, Ельцин, Машин Сережка, Горбачев, мэр города, коммунисты, демократы, Сталин, Чубайс и иже с ними...
Под вечер воду дали. Раны, нанесенные жэком и злосчастной судьбой быстро зарубцевались. Виновники драмы забылись. И лишь Машин Сережка пить не бросил. Потому что жизнь у него не сложилась!